Грусть

март 96

Сегодня ночью я зажгу свечу
И возложу увянувшую розу
И буду тихо плакать о тебе
В лучах луны израненной жестоко.
Митидзо Татихара

Тень глаз твоих подернулась туманом…
И вот никто не помнит уж о ней —
О моей гордости. В любви угаре пьяном,
Я потерял ее средь призрачных ночей.
Вся жизнь моя была сплошным обманом —
Со дня рожденья и до наших дней.
Тень глаз твоих подернулась туманом…

Моя душа витает там, где аромат
Цветов прекрасных, и иное небо,
Усыпанное звездами. А где бы
Еще она летала, как фрегат,
Легко и плавно, будто бы лениво?
Нигде! Нигде… Лишь в мире том, а здесь
Весну сменяет лето торопливо.
И так же быстро год проходит весь.

Уста твои смеются, но не мне
Улыбка их дарована, и голос
Звучит не для меня. Я угасаю,
Как песня отзвучавшая во сне,
Как осенью угаснет хлебный колос.
А что же будет дальше? Я не знаю.
И иногда лишь с грустью вспоминаю
Тот вечер, когда я свечу поставил,
А рядом с нею розу положил,
Задумался над тем, зачем я жил?
Чего еще я в жизни не исправил?

Беседы наши до рассвета вспоминал,
И вспомнил о тебе — и зарыдал.
Ты верно и не знала чувств моих,
И скорбь моя тебе не утешенье.
Твои глаза… для милых глаз твоих…
Но хоть когда-нибудь луна мне даст забвенье.

Любимой

октябрь 96

…Где пантера ходит туда-сюда по ветке дерева…
…Где олень яростно поворачивается к охотнику…
…Где гремучая змея греется на солнце, растянувшись на камне…
…Где аллигатор стремительно носится над морем…
…Где черный медведь ищет корни и мед…
…Где летучая мышь летает в канун седьмого месяца…
Р. Желязны «Творец сновидений»

Где бродит пантера средь веток древесных,
Где воду из речки пьет быстрый олень,
Где тысячей красок сверкающий день
Наполнен видений чудесных.
Где фруктами полны сады деревень,
Где розы, гвоздики, пионы, сирень.
Где роли героев из саг интересных
Играем мы сами. Полночную тишь
Там крыльями режет летучая мышь.
Там черный медведь ищет корни и мед,
Где дышит красою орлиный полет —
В Стране Сновидений, Мечта где живет,
И тихо поет над рекою камыш.

Я звездною ночью, покорный судьбе,
Люблю побродить, помечтать о тебе,
Юлою крутнувшись, взлететь над рекой.
Без сна и покоя я брежу тобой
Люблю, — шепчут губы мои торопливо.
Юна и мила ты, нежна и красива.
Твой взгляд не уходит из мыслей моих
Его я узнаю средь сотен других.
Без губ твоих нежных и сладких, как мед
Я словно лечу бурный водоворот.

* * *

10.03.96

Вот февраль. Восход чист и светел.
Набирает солнце разбег.
Вижу я как памяти пепел,
Очерняет сверкающий снег.

* * *

март 96

Прости мне дальнюю дорогу,
Минувший свет, грядущий мрак.
Душа пустеет понемногу
Как облетающий овраг.

Сухие листья ветер носит,
По склонам памяти шурша.
Дождя безжалостного просит
Во имя зелени душа!

Напрасно просит — и томится:
Не расцветет она уже!
Вон — мертвый иней серебрится
На неизбежном рубеже.

У всех своя дорога в мире
Мою — прости мне и не жди…
Свет позади все ярче, шире.
А мрак — все гуще впереди.

* * *

март 1996

Внезапный мрак, нежданный свет —
О, где ты радость, где ты?
Померкли на стене портреты,
И вспыхнул на столе букет.

Отныне только он со мной —
В кровавой вазе ледяной,
Душистый белоснежный…
Как откровенье миг я длю,
Шепчу: «Я верю, я люблю!»
В надежде безнадежной.

* * *

март 96

В сердце поэта разорвано слово,
Время сквозь пальцы течет.
Пропил царевич коня удалого,
Продал ковер-самолет.

Чара летает, как дух во вселенной,
Время ловить двойника.
«Дьявол склонился над спящей царевной…» —
Так написала рука.

Умер поэт, но все видит и слышит…
Вон покатился венец!
Нет ничего,… но рука его пишет
Значит — еще не КОНЕЦ!

* * *

март 96

Дьявол склонился над спящей царевной,
Дьявол стоит надо мной.
Призрак поэта в забытой вселенной
Ищет нирваны покой.

Призрак поэта несет свое бремя —
Бремя любить и страдать.
— Прошлое к черту! — Но чертово время
Не повернуть уже вспять…

* * *

96 год

Время точно низка самоцветов

Время — точно низка самоцветов
Цепь из бусин — это цепь событий
Осень вот, зима, весна и лето,
Часы побед и месяцы открытий.

Событие — и бусина иная
Нанижется на нить и нить растет.
Начало в нити есть, но нету края,
Она все больше каждый час и год.

И люди жили, верили, и знали,
Что день сегодняшний сменяет день вчерашний,
Но боги бисер этот разметали,
И новые узоры были… страшны.

Христос погиб в обломках Хиросимы
На атомном распятии сгорая
И пели и рыдали Серафимы
Спасителя погибель возвещая.

В далеком прошлом смерть свою найду я:
С Надеждой вместе Верой и Любовью
Вселенную я страстно поцелую
В безбрежном Океане из энергий
Омыв ее своей горячей кровью, —
С титана слов писал
   раб божий Сергий

* * *

март 96

Как явственна нежность, объятья, во сне,
Но жжет и горчит поцелуй на рассвете.
И в зыбкой реальности видится мне
Колдунья в чешуйчатом платье из сети.

По скользкому полу струится вода,
На влажных губах не вино золотое —
Холодная тайна хрустального льда
Высокой отмерена мне красотою.

Закрою глаза, выпью медленный яд,
Продляя свиданье с рассеянной тенью.
Там в прошлом, где только лишь месяц назад,
Сидело напротив меня привиденье.

Кресла, диван, а в прихожей картина —
Место, прошли где весенние грозы,
В зале на солнце блестит пианино…
И разговоры… сквозь смех и сквозь слезы.

Слова говори и улыбкой яви,
Я сам усмехнусь, только сон не нарушу,
И, если бы не было этой любви,
Остался бы ветер — воспеть твою душу.

* * *

март 96

Можно мерить пространство длиною ступни,
Или сердце швырнуть в океан,
Можно вынуть из прошлого черные дни,
Словно клавиши из фортепиан.

Можно телом заткнуть корабельную течь,
Можно пепел стряхнуть в черновик,
Можно женщину выгнать и рукопись сжечь,
Можно вычеркнуть имя из книг.

Можно ночь, как копирку, зажать в кулаке,
И копирку разгладить как ночь.
Можно брод отыскать и в кипящей реке.
Можно боль, словно сон, превозмочь.

Можно помощь позвать — лишь рукою махнуть —
И поможет любой на пути.
Только ношу мою, истерзавшую грудь,
Не поможет никто донести.

* * *

осень 96

В жизни мужчине много дано:
Богом — женщина, чертом — вино.
Но желаннее женщины, слаще вина
Есть для мужчин — война.

Война — это Жизнь, война — это Смерть,
Война — это Честь и Порок
Обресть бессмертие, иль умереть —
Решает зловещий Рок.

И пусть рекой разливается кровь,
И боль, и слезы из глаз.
Любовь и вино, вино и Любовь
Не заменят войны для нас.

* * *

осень 96

История… — …яркий мозаичный пол…
И. Ф. Ромашин

На берегу Мира сидит мальчик — бог,
И камешки Жизни лопаткой свершений,
Бросает на времени влажный песок,
И Город растет — город перерождений.

Лампадами в Городе — Его уста,
И двери Души его тихо сверкают,
И Небо над городом — тень от Креста,
И в Небе том звездами души мерцают.

И Здравого Смысла стоячие волны
Смывают следы от Судеб шагов,
И Чаши, что Кровью Терпенья наполнены,
Несут в себе трупы — в фрегатах гробов.

Там флагманом — гроб, где покоится Щедрость,
А дальше по бурному морю плывут:
Любовь и Разлука, Страданья и Верность,
Надежда и Вера, и Гнев — баламут.

И Ревность, берущая разум, и Нежность…
И множество чувств, ощущений других.
А воздух там — нашей Вселенной безбрежность,
А Солнце — потока нейтринного стих.

В бутонах Свободы там пчелы Запретов,
В тюрьме из обломков разбитых стихов
Людей-парадоксы бьют сталью кастетов,
А сталь — это Совесть живых мертвецов.

И смерч из вертящихся в круге Гаданий
Развеет солому забытых Основ.
Черт — пастырь слепой с кнутом Ожиданий
Гонит на луг стадо Мыслей-коров.

* * *

осень 96

Мой друг и враг, что мне тебе сказать? —
Ведь мы, когда могли любить — любили.
Дышать и жить могли — дышали, жили,
Прощали мы, когда могли прощать.

Смеялся я, когда на сердце — слякоть,
Всех веселил — ну что ж, ведь я — лишь шут
Смеюсь я, когда мне в лицо плюют,
Но этот смех всех заставляет плакать.

Звезда в полночном небе пролетела
И путь наш разделила пополам…
Я по твоим соскучился губам.
Я пессимист, но разве в этом дело?

Я циник, да, и это знаю я
Ни перед кем не гну спины я гибкой,
Хоть на губах моих печальная улыбка —
В груди моей — разящая змея!

Hosted by uCoz